Привратник усмехнулся.
— Я отвечу на твой вопрос настолько ясно, насколько мне это позволено. Ты должен будешь бродить по Стране Теней до тех пор, пока не дойдешь до Трона Тронов. О смертный… когда наступит то время, ты узнаешь три истины.
После этих слов Привратник медленно растаял. Что же это за три истины? Как Тонгор сможет в этом призрачном мире отличить правду от иллюзии? Как сможет определить, какие три истины он должен найти? Выполнял ли когда-нибудь смертный человек задачу, подобную этой, будь то в стране живых или в королевстве Смерти?
Тонгор пошел вперед, озадаченный и ничего не понимающий. Миновав огромную сверкающую арку Врат Теней, он оказался на пороге странного нового мира с неясным горизонтом и невероятными перспективами, где нельзя было четко разглядеть ни один предмет и ни одно существо. Окружающие валькара тени представляли лишь искаженные подобия знакомых ему ранее предметов, и полностью Тонгор не мог их ни понять, ни описать.
По мере того как он продвигался дальше и дальше сквозь багровый туман, его пораженный ум посещали странные мысли. Он знал, что он должен быть мертвым… но его отчаянная храбрость, его дух воина, который не признавал поражения, восставали против этого. Был ли он мертв на самом деле?
Раньше Тонгор не раз слышал о том, что, когда погибал храбрый воин, крылатые богини войны поднимали его душу высоко над миром, выше звезд, и уносили в сверкающий Чертог героев. Особо выдающиеся люди представали там перед Отцом Гормом. Но валькар попал в Королевство Теней совсем другим путем, и здесь не было ни сверкающих чертогов Горма, ни лучезарных лугов. Значит, сказания и мифы лгут?
Потом Тонгор задумался о другом.
Если он действительно мертв, то это значит, что его любимая королева и девятилетний сын остались одни на далекой теперь Земле. Эта мысль до глубины души поразила Тонгора, и все же ощущение потери не казалось ему вполне реальным. Он должен был чувствовать себя раздавленным страданиями и печалью, тем ужасным открытием, что он никогда больше не увидит прекрасного лица своей возлюбленной, никогда не обнимет ее гибкий стан, не почувствует тепло ее губ в поцелуе… и все же он ощущал лишь тень печали, а не ту мучительную агонию, которую должен был чувствовать.
Валькар задумался и решил, что его ощущения — лишь слабое эхо тех разрывающих сердце чувств, которые он должен был испытывать. Если его духовная форма — лишь тень его смертного тела, то естественно предположить, что чувства — всего лишь чувства-тени, слабые отражения действительности. Тонгор находился в сверхъестественном мире, и все тут казалось странным.
Воин осмотрелся. Вокруг простиралась туманная равнина, погруженная в густую пурпурную тень. Равнина выглядела мрачно и казалась бесплодной, лишенной каких-либо признаков жизни. Над ней, завывая, как потерявшиеся души, проносились ветра, но густая черная грива волос Тонгора не развевалась, так как это была тень ветра… или же тенью была его грива волос, и поэтому ветер не мог коснуться ее.
Под ногами был тусклый кристаллический песок. Но он не скрипел и не шуршал. Шел ли Тонгор на самом деле или передвигался каким-то колдовским способом, неким бестелесным образом, который его дремлющий мозг воспринимал как ходьбу?
Была ли эта пустыня реальностью или призрачной иллюзией?
Тело северянина было обнаженным, и Тонгор чувствовал себя сверхъестественно легким, не ощущающим ничего. Из этого валькар заключил, что его ментальное «я» — точный двойник земной оболочки его тела. Трудно осознать приход смерти. В один краткий миг оказываются отброшенными в сторону все земные заботы и обязанности — все остается позади, как будто ничего этого не существовало на самом деле. И после этого ты попадаешь в новый, странный мир.
Тонгор огляделся. Со всех сторон до самого призрачного горизонта простиралась плоская равнина темного песка. Здесь отсутствовал яркий свет, горячее солнце не сияло в небе, на котором не было ни звезд, ни луны.
Тут и там по всей этой огромной равнине поднимались грубо обработанные камни замысловатой формы. Были ли это бесполезные, неуклюже вытесанные колонны или статуи какой-то незнакомой культуры, причудливые и необычные? Валькар не стал задерживаться, чтобы осмотреть эти мрачные творения. Они напоминали карикатуры на человека, нескладные и слишком высокие, с удлиненными конечностями, резко выступавшими из грубого камня. Очертания фигур казались стертыми и размытыми, словно скульптор, обладавший исключительным мастерством, пытался изваять тело, окутанное липким туманом. Головы этих мрачных статуй совершенно не походили на человеческие, они напоминали идеальный конус. Глаза, однако, приковывали к себе внимание.
Неясное беспокойство охватило Тонгора, когда он почувствовал, что каменные глаза одной из фигур с явной насмешкой рассматривают его. Валькар понимал, что это — простая игра света и тени, но глаза тем не менее казались живыми, их взгляд — осмысленным.
Северянин поспешил прочь, стараясь избегать подобных созданий.
Над необъятной равниной свистели ветры, но Тонгор их не ощущал. Слабые звуки доносились до него издалека. Ему казалось, что он слышит призывные голоса, повторяющие в мольбах одно и то же имя. Он часто останавливался, пытаясь разобрать хоть что-нибудь, но не мог выделить ни одного слова.
Крики, полные боли, раздавались вновь и вновь. В этих голосах звучала то невыносимая мука, то страстное желание. Иногда Тонгору казалось, что он слышит странный саркастический хохот. Все эти звуки действовали гипнотически, и валькару стоило большого труда заставить себя оторваться от бестелесных плывущих голосов, осознавая присутствие в этих нескончаемых равнинах удивительных и необъяснимых вещей.
Над ним проплыла какая-то тень, и Тонгор ощутил смятение. Но когда он взглянул наверх, то ничего не увидел, кроме перемещающихся струй тумана, которые медленно плыли, образуя извивающиеся щупальца и различные змеевидные формы, заканчивающиеся время от времени подобием глаза, ухмыляющегося рта или длинной волнообразной конечности. Он оторвал взгляд от этих странных видений и тяжело побрел дальше.
Казалось, что в этом призрачном месте время не имеет никакого значения. Здесь не существовало ни дня, ни ночи. Тонгор не чувствовал ни голода, ни жажды, ноги его не уставали от долгого пути. Трудно сказать, прошел ли один час, или сотня часов, или даже сотня лет, прежде чем он неожиданно набрел на расположенные кольцом огромные камни.
До этого он просто механически двигался вперед, занятый какими-то неясными мыслями, мало обращая внимания на дорогу. Действительно, он ведь толком не понимал, куда идет, в каком направлении и к какой далекой цели…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
